Глазами очевидца: «Донбасс — это незаживающая рана, и для России, и для Украины».

Андрей, вы лично побывали на Донбассе, когда драматические события там только начинались, что вы там увидели?

Кроме меня, там в итоге побывало большое количество журналистов, общественных деятелей и просто людей с камерами. Эти люди работали в гуще военных действий, и они привезли оттуда съёмки, эпизоды. Я же там был на первом этапе. Точнее первых этапах. Когда всё это закручивалось в какую-то воронку.

То есть боевых действий ещё не было?

Они, конечно, были, но там ещё не началась полномасштабная война, которая развернулась позже. На момент, когда мы приехали на Донбасс, был уже почти заблокирован Славянск. И вокруг Донецка стягивалось кольцо. В итоге это кольцо позже замкнулось, но мы с моими друзьями успели выскользнуть из него. А внутри по-прежнему оставались ополченцы, полуразгромленный на тот момент батальон "Восток", к ним на помощь шли колонны добровольцев. И вот то, что я увидел собственными глазами - это интересный момент перехода от относительного мира к полномасштабным боевым действиям. И эти столкновения они символически и фактически начались с бойни в донецком аэропорту. Бойня, которая не прекращалась потом ни на день. И до сих пор даёт о себе знать. Аэропорт сейчас находится под контролем вооружённых сил ДНР. Но там существуют "аппендиксы", где по-прежнему находятся украинские войска, и идёт вялая перестрелка.

Там от аэропорта уже ничего не осталось, зачем воевать за эти развалины?

Дело в том, что украинские силовики там в какой-то момент закрепились, и считают это своим, им важно сохранять позиции для броска на Донецк. Это символически, и фактически, и стратегически. Я, собственно, присутствовал при том страшном событии, когда провалилась операция ополчения. До того все события развивались мирно. Между сторонами велись негласные переговоры, в результате которых, чтобы не было бессмысленных столкновений, украинские военные уступали, консервировали события, берегли людей. В этот раз всё было примерно так же. Существовал фактор договорённостей, которые в какой-то момент были резко нарушены украинской стороной. И есть версия, что всё это было произведено внешней стороной, подразделением, которое туда доставили. И с этого момента изменилась вся военная обстановка. Прилетела авиация, они начали работать по ополчению, и появилось огромное количество жертв. Начались боестолкновения внутри Донецка. Их связывают уже с неразберихой уже внутри ополчения, да, они тоже обычные люди, а тогда они даже еще не знали, как воевать, как координировать действия и так далее. Эпизод для примера: когда часть батальона "Восток" не признала своих товарищей, они обстреляли друг друга. В воздухе витало ощущение, что сейчас Донецк возьмут. И вокруг, конечно, была неразбериха, даже паника.

Андрей, ситуация, в которой вы там оказались, очень опасна, и нужно иметь некоторую смелость, чтобы сунуться с головой в разгорающееся пекло. Скажите, а почему для вас лично было так важно оказаться на Донбассе?

Это часть моего сознания и моей профессии. Тем более, что на тот момент волею судеб там оказался мой товарищ Саша Бородай. А другой мой товарищ, с которым я был знаком лет пятнадцать до событий на Украине, Игорь Стрелков, сидел в Славянске. И, конечно, я не мог остаться в стороне. Более того, я ещё успел прихватить с собой небольшую делегацию. Писателя Сергея Шаргунова, художника Алексея Беляева-Гинтовта, журналиста Мишу Моисеева. И надо сказать, что я не жалею об этой поездке. Мы были там в "черный" день для ополчения - 25-го мая, видели мясорубку, которая до сих пор не закончилась. И я хорошо помню эти ощущения, эти переживания, и мне повезло, что я остался жив. И повезло, что я увидел это всё.

На ваш взгляд, происходящее на Донбассе и тогда, и сейчас – оно представляет угрозу национальной безопасности России?

Донбасс - это незаживающая рана, и для России, и для Украины. То, что там происходит, это замороженный конфликт, а значит, сохраняющаяся опасность. Что касается безопасности России – то достаточно вспомнить только одно: на Украине имеет место вторжение иностранных спецслужб. А это граница России. Представляете? На наших границах действуют вражеские спецслужбы! Поэтому такое внешнее управление Украиной – может обернуться чем угодно и для нашей страны.

Андрей, а вы видели там российскую армию?

Российской армии там нет и быть не может. Армия имеет знаки различия. Другое дело, что там может быть много военных, находящихся в статусе отставников. Они естественно, сами не воюют, но осуществляют роль советников. Это не присутствие регулярных войск.

Тем не менее, до сих пор западные "партнеры" периодически вбрасывают в информационное поле истории, подобные той – про псковских десантников…

Для меня этот вопрос открыт, я не знаю, может, небольшие отряды спецназа и были. Но в этом нет ничего нового или грандиозного. Когда дело касается безопасности страны, границ, людей, любая нормальная держава действует точно так же. Израильский спецназ, когда ему надо, спокойно идёт через территорию Ливана, не особо задумываясь. Спецоперации – могли быть, но я это утверждать не могу.

Андрей, на ваш взгляд, какие существуют пути разрешения украинского конфликта?

Самый очевидный путь это – федерализация Украины. Раздел её на три части, формально управляемых из единого центра. С чем, кстати, согласен сейчас даже "глобальный Запад". В этом и есть суть минских соглашений.

А видите ли вы перспективу реализации минских соглашений?

Вообще есть подозрение, что минские соглашения - это пена для тушения поражений украинской армии. Если бы в свое время, когда силовики угодили в несколько страшных "котлов", был занят Мариуполь, это привело бы к коренному пересмотру всей архитектуры конфликта. В какой-то мере минские соглашения – это и уступка России, потому что включение этих областей в состав нашей страны – было слишком радикальным шагом.

Кстати, как вы относитесь к мнению, которое часто муссируют либералы, что Россия обещала принять эти области в свой состав, а потом предала Донбасс?

Россия, конечно, ничего не обещала, но такие массовые ожидания действительно были, связанные с так называемым крымским сценарием. Но получилось всё гораздо сложнее, конечно. Это проблемный регион. Донбасс - это плавильный котёл. Это колоссальный вызов. Но у России сейчас такой стиль управления, который не позволяет делать очень резких шагов. Другая стратегия руководства. Я не могу комментировать ее, просто она вот такая.

Раз зашел разговор о Крыме, вы ведь тоже там побывали в дни известных событий. Хочу задать принципиальный вопрос. В интервью изданию "Бильд" Владимир Путин заявил, что Крым для него – это не территория и границы, а прежде всего люди. А что бы вы ответили немецким журналистам на месте президента на вопрос - можно ли двигать государственные границы из-за пожеланий населения?

Здесь себя наконец-то явила сама идея русского государства. Если до Крыма наша страна казалась непонятной отрыжкой СССР, непредсказуемым государством, которое непонятно что будет делать. То ли раздавать Курилы и прочие территории, то ли будет интегрироваться  с "частями общеевропейского дома", то после Крыма всем стало понятно, куда оно идёт. Сложилась четкая парадигма, что мы центр Земли – и вокруг нас необходимо всех пригласить объединится. Поэтому так напряглись руководители Казахстана или Белоруссии. Это для них фактически некий приговор. Они понимают, что он отложенный, что никто не будет стаскивать их с престола, но идея этих балансирующих на разных интересах частях – она кончилась. Идейно это не работает.

Это может быть новой русской идеей, которую все в последние годы усиленно ищут?

Идея состоит в том, что Россия является главным плацдармом планеты. Это азийский мир. В нем есть окраины. Это европейский полуостров, Китай, Индия.

Но в центре находится Русь. И именно тут находится магистральная нить. Тут создаются идеи и смыслы. Есть совсем глубокая периферия - Америка, Австралия. А главный – это русский народ, который должен создать новую цивилизацию. Он не даст человечеству превратиться в консервную банку, из которой некоторые периферийные державы будут доставать ресурсы.

А все-таки, что бы вы ответили журналистам "Бильда" на вопрос про людей и границы?

Я как-то был на одном ток-шоу, которое было сразу после крымского референдума. Там присутствовал такой министр гайдаровского правительства по фамилии Нечаев. Он сказал чудовищную фразу, что "если жители Крыма так хотят в Россию – то пусть уезжают". Это потом вырезали, но такие вещи показательны. А мнение людей действительно это самое важное, что может быть, оно главное, а не мнения политиков.

Сможем ли мы когда-нибудь вернуть наши дружеские, даже братские отношения с Украиной, или про это можно забыть?

Все мы помним войну с Германией. Тогда была огромная ненависть между людьми, Эренбург в одном из своих стихотворений написал – "Убей немца!". Но ничего, прошли годы, и сейчас мы вполне себе взаимодействуем. Поэтому "никогда мы не будем братьями" – это инфантилизм, конечно. Никуда не денемся, мы часть одного народа. Будем дружить. Существует огромная тяга молодёжи Украины, которая хочет присоединиться к западному "эгрегору", но этот тренд – опоздал лет на десять. Если раньше это было интересно, Запад был на подъёме, то сейчас Запад с его проблемами – уже не то место, куда хочется стремиться. И когда исчезнет этот мираж про крутые европейские ценности и перспективы – они оглянутся по сторонам и поймут, что деваться некуда. Если у грузина есть возможность собраться и уехать в штат Джорджия, то у украинцев – такой возможности нет.

Фото: liukov/shutterstock, личный архив Андрея Фефелова